Общество
Михаил Броднев: «Здравствуй, дорогая Стася!»
Сухие строчки биографии мало могут рассказать о том, каков был характер того или иного человека. Но неожиданно открывается душа в его письмах, дневниках, пометках на полях книг. Так каким был известный ямальский деятель Михаил Броднев, в честь которого названа улица в Салехарде? Осенью исполняется 120 лет со дня его рождения.
Время для чтения ~ 10 минут
Современники уважали Михаила Митрофановича и с почтением относились к зигзагам его судьбы: он был исключен из партии, прошел тюрьму. Но для тех, кто родился и живет в XXI веке, уже не так важны эти вехи биографии. Куда интереснее составить живой портрет. Броднев оставил много документов и заметок. Бумаги хранятся в Государственном архиве ЯНАО. Особенно поражают письма жене Станиславе Станкевич, в которых он называет ее «дорогая моя» и трогательно подписывается «твой Михаил».
«Как я рад твоему большому письму. Как хорошо и тепло ты его написала, моя прелесть, моя замечательная женушка. Ты, родная моя, лучше выразила мои мысли, так как я переживаю тоже, что и ты, а сказать тебе так не сумел. <…> Конечно мы хорошо можем себя чувствовать только вместе, и знаешь, Стасенька, я прямо страдаю от тоски по тебе. Я все время думаю, что сейчас делает Стася, как она себя чувствует?..» — пишет в ноябре 1939 года только-только освободившийся из тюрьмы и восстановленный в партии 35-летний преподаватель салехардского техникума Михаил Броднев.
Михаил Броднев был первым руководителем Ямальской культбазы, преподавателем в оленеводческом техникуме и политпросветшколе, заведующим окружным отделом народного образования. В трудные военные годы его избрали заместителем председателя, а потом и председателем окружного исполкома. С 1977 года одна из улиц Салехарда носит его имя.
Отбил рыбу для ямальцев
Первую его жену, с которой развелся, посчитали троцкисткой, а родителей — кулаками. Спустя почти два года тюрем в статусе «врага народа» Михаила Митрофановича в партии восстановили, доверили преподавание в салехардском олентехникуме. Он не унывал, бодро принимался за работу, понимая, что его навыки нужны стране. Начинался новый этап жизни — с любимой Стасей.
В военное время Броднева назначили председателем окружного исполкома. Мужчин было мало. На ответственные должности брали тех, кто проявил себя и был способен эффективно решать проблемы, на «недочеты» биографии уже не смотрели. Но он и в это тяжелое время, постоянно находясь в командировках, беспокоился о жене, не прекращал писать письма.
«Стасенька! У А.П. Романова я тебе оставил булку белого хлеба и договорился, чтобы приготовили тебе пива или купили (это могут сделать быстро рядом в магазине). Ты им принеси 1-2 стакана манной крупы, а то ребенка кормят суррогатом. Меня они и приняли хорошо, и кормили завтраком, так что мы им должны. Для пива возьми чайник, посуды у них нет», — писал он.
Боевые действия обошли Ямал стороной, но здесь был свой фронт — трудовой. Нужно было заготавливать огромное количество рыбы, мяса, оленьих шкур и пушнины. И при этом самим не умереть с голода. Салехард тогда населяли ссыльные, беженцы, пришлый народ, и всем нужна была работа, жилье, теплая одежда, обувь, но главное — пища.
В марте победного 1945 года Броднев поехал в Москву, чтобы упросить высшее начальство не оставлять Ямал без еды.
«Моя милая, родная и дорогая Стасенька! На моей работе нечасто бывают случаи, когда доволен собой и удовлетворен всем ходом дела. А вот сегодня у меня такой случай. Я только что вернулся с заседания Совнаркома, на котором обсуждались дела нашего округа. Многие наркомы спорили со мной, но я так ловко и убедительно доказывал, что во всех вопросах приняли мои предложения. Я просил оставить в округе 5% рыбы. Многие возражали, но я доказал... А ведь это, Стася, 850 000 килограмм. Мы теперь сможем всегда выдавать рыбу по карточкам. Для интернатов выпросил сверх кооперативного завоза 20 тысяч метров мануфактуры, много обуви, трикотажа. Дали 1000 кож на сбруи для оленей, железа на 1500 печек и много другого. Так хорошо отнеслись к нуждам округа, что я вернулся с хорошим настроением и сел писать, чтобы поделиться своей радостью с тобой, моя Стасенька. Надоело мне, Стася, и хочу домой. Не завидуй, мне кажется, что дома лучше, также, как тебе завидно, что я в Москве, мне завидно, что ты дома, а я — броди по Москве. Терпеть будем, моя хорошая, скоро свидимся. <…> Пишу тебе с каждой оказией, ты на меня зря обижаешься. Целую тебя крепко. Твой Михаил. Времени в Москве 2 (часа) ночи. В Сале-Харде уже 5 утра. Ты крепко спишь, а я с тобой беседую. Спи спокойно, моя хорошая».
Интерес к традициям
Михаил Броднев был крайне толковым, умным и хозяйственным руководителем. Документы за его авторством сегодня можно назвать глубоким аналитическим исследованием о состоянии и развитии оленеводства в округе.
Броднев без устали годами ездил по всем уголкам и весям вверенного ему региона и, как упоминалось в одном из писем, «портил кровь и нервы», потому что наблюдал довольно много бесхозяйственности. Один из примеров: пастухи, переживая не самые лучшие годы в середине прошлого века, оказались по уши в долгах за потерянных оленей.
«В колхозах образовались огромные суммы дебиторской задолженности за оленеводами. Большинство пастухов вечно должны колхозу, и значительные суммы их заработков удерживаются на покрытие задолженности», — писал Броднев.
Он составлял свои рекомендации взвешенно и грамотно, в частности, по учету пастбищ. Приводил оптимальную численность оленей в соответствие с той кормовой базой, что имеется.
Михаил Митрофанович много общался с простыми людьми, тундровиками. С интересом наблюдал за их бытом. Все, что видел, записывал. Так получилась своеобразная монография «Пережитки родового строя у ямальских ненцев и влияние их на социалистическое строительство».
«Чуткое отношение к женщине показывает и такой обычай: после двух-трех суток, проведенных в чуме мужа, новобрачная возвращается в чум родителей, через 5-6 дней за ней приезжает муж. Это дает возможность девушке, вышедшей замуж, пережить в родной семье впечатления первых дней брака… После этого уезжает к мужу на своей нарте, и сама правит оленями. Бывало, что вышедшая замуж отказывалась вернуться в чум мужа», — записал Броднев после поездки.
Не менее интересна и переписка с ямальским писателем Иваном Истоминым. Иван Григорьевич писал Бродневу даже тогда, когда тот покинул округ, отправившись в Якутию. Там он занял место управляющего Госрыбтрестом Якутской АССР.
«Я в прошлом году принят в члены Союза советских писателей, с чем и можете поздравить меня. Летом 1955 года я был в Москве, в Союзе писателей. Там дали мне путевку на курорт, и я 48 дней отдыхал и лечился в Гаграх, на черноморском побережье Кавказа. <…> Вы сто раз правы, М.М., литература наша о Севере еще однобока и слащава. И очень обидно и стыдно, что и повесть моя «Последняя кочёвка» страдает этим же. Но тему о переходе на оседлость я намереваюсь затронуть по-настоящему — ведь эти мероприятия не менее полны противоречий и драматизма, чем, скажем, коллективизация. Тут тоже ломаются вековые устои», — поделился планами Истомин.
Хранятся в архиве и трогательные записки Ивана Григорьевича, в которых он просит занять немного денег, «рублей сорок», намереваясь вернуть их с январских гонораров.
Михаил Броднев еще вернется в регион, ставший родным. И до пенсии проработает здесь заведующим отделом экономики Ямальской сельскохозяйственной опытной станции.
Текст: Нина Фальшунова
Журнал «Ямальский меридиан», № 11, 2024 г.
